Социальные, экономические и политические основы для принятия решений

«Книга Адама Смита “Исследование о природе и причинах богатства народов” и Декларация независимости США появились в одном и том же 1776 году. В обоих трудах человек понимается как независимо действующее лицо, которое принимает решения на основе свободно доступной информации, за счет чего достигается в целом разумное распределение богатства (по А. Смиту) и политического влияния (по декларации). Теоретически в основе капитализма и демократии должен работать этот принцип: свободный рынок и парламентская демократия должны были бы хорошо функционировать, если каждый их участник принимает решения, управляемые разумом (например, при продаже и покупке собственности или принятии и отклонении предложений). Обе упомянутых работы предполагают свободный доступ к информации для всех достаточно образованных, чтобы понимать печатное слово, участников. Однако в обоих случаях имеется общий враг – деспот, который на основе произвола присваивает себе богатство и ограничивает свободу...

Неразрывная связь богатства и власти представляют собой смертельную опасность для демократии. Там, где влияние можно купить за деньги, концентрации уже одного из этих двух факторов достаточно, чтобы удвоить их коррумпирующее воздействие. Тогда спираль свободы неизбежно развертывается обратно в направлении вредного слияния политической и экономической власти».

Появление средств массовой информации, сначала радио, а позднее телевидения, как это ни парадоксально, ухудшило свободный обмен информацией, сделав ее однонаправленной.

Колоссальная стоимость эфирного времени привела к резкому возрастанию влияния и власти людей, обладающих большими деньгами. По мнению А. Гора, ситуация усугубляется еще и особенностями эмоционального воздействия телевидения по сравнению с печатным словом.

Дело в том, что при чтении связанное с ним восприятие автоматически регулируется в мозгу человека областями, ответственными за мышление. Эти области воссоздают модель представленной автором реальности. В отличие от этого телевизионные образы дают гораздо более полное представление реальности и могут создавать реакции, управляемые инстинктами. Эти реакции подобны реакции на реальные события и могут влиять на человека помимо всякой логики, разума и рационального размышления.

Чувства и эмоции гораздо сильнее, чем логика и разум, определяют поиск альтернатив решений и управляются в мозгу человека другими зонами. Кроме того, чувства имеют гораздо более сильное влияние на разум, чем разум на чувства. Это особенно характерно для чувства страха. По мнению исследователей мозга, ощущения, вызывающие страх, возбуждают непосредственно область мозга, которая не участвует ни в управлении речью, ни в рациональном анализе. При этом зрительные центры соединены с остальной частью мозга двумя прямыми независимыми параллельными каналами, один из которых служит для быстрой передачи грубых предупреждающих сигналов. Это часто встречающийся компромисс эволюционного развития, поскольку скорость и точность исключают друг друга. Если указанный каскад реакций запущен, то страх, независимо от вызвавшей его причины, уже трудно загасить.

Психологи установили, что при весьма ненадежных фактах мы приходим к решению эвристически, интуитивно. Это позволяет нам немедленно принимать важные решения на основе чувств, вместо того чтобы сначала рационально перебрать и затем тщательно взвесить все альтернативы. В общем случае это очень полезно. Мы можем принимать решения быстрее и избегать опасностей. Но это может приводить и к тому, что разум полностью исключается, если чувства, в частности страх, достаточно сильны.

Страх тормозит наш разум не только при непосредственной опасности, но и через воспоминания. Существует ошибочное представление, что воспоминания определяются разумом. В действительности ответственные за страх центры мозга имеют собственные центры памяти. В течение жизни травмирующие события отпечатываются на уровне чувств и могут особенно легко, осознанно или неосознанно, всплывать в памяти. Это позволяет нам справляться с новыми ситуациями при дефиците времени и в состоянии стресса. При этом выяснилось, что травмирующие события регистрируются в одном из центров мозга (amigdala) без фиксации времени события. Если позднее это событие всплывает в памяти, то немедленно создается впечатление, что оно актуально. И хотя первоначальное событие может быть очень давним, память оказывается в состоянии снова оживить реакцию страха, поскольку часть мозга вследствие интенсивности воспоминания реагирует так, как будто бы событие только что произошло.

С развитием мышления человек достиг полезной способности предвидеть возможные опасности. Он мог не только переживать опасности, но и выражать их в виде понятий. Но это привело и к способности эмоционально реагировать на воображаемые опасности, как если бы они были реальными. Причем возникающее чувство страха может быть не менее сильным, чем в случае реальной опасности.

Возможность представлять себе опасности может приводить и к тому, что чувства травмированного человека, с которым мы себя идентифицируем, например родственника, могут переноситься на нас, хотя мы сами этого травмирующего воздействия не испытывали. Психологи недавно открыли новый класс нервных клеток, которые, очевидно, обеспечивают органическую базу для сопереживания и эмпатии. Эти нейроны стирают границу между «Я» и другой личностью. Они не различают, например, самому ли человеку была причинена боль, или боль причинена другому, и поэтому воспринимают его боль, как свою.

Психологические реакции на ужасы, передаваемые по телевидению – повышенное кровяное давление и высокий пульс, – оказываются такими же, как если бы личность сама переживала событие. Телевидение может даже создавать мнимые воспоминания, которые по интенсивности не уступают настоящим. Если телевизионные картины вызывают эти мнимые воспоминания, то воздействие на чувственные центры оказывается таким же сильным, как от реальных воспоминаний.

Последствия такого механизма легко предсказать: например, у людей, которые регулярно смотрят телевизионные передачи, страх перед определенными преступлениями возрастает, даже если статистика показывает снижение числа таких преступлений. Количество программ, культивирующих жестокость, построенных на скандальных «фактах» и «расследованиях», возрастает, поскольку повышает рейтинг каналов.

По мнению П. Слотердайка (P. Slotterdijk), «реклама и порнография являются особыми случаями современного цинизма, который исходит из того, что власти надо идти по пути желаемого. Чтобы обеспечить собственные интересы, власть возбуждает страсти других людей. Политика является не только, как обычно говорят, искусством возможного, но и искусством соблазнения. Она является шоколадной стороной медали, исходящей из того, что, во-первых, должен быть порядок и, во-вторых, мир желает быть обманутым».

Если каждая личность имеет свободный доступ к информации и эта информация может свободно обращаться в политической или экономической сферах, то важнейшие решения уже не будут прерогативой всегда одного и того же узкого круга лиц. Вместо этого способность принимать решения будет широко распределена во всем обществе, так что каждая отдельная личность будет давать вклад в общее знание.

Решения, которые возникают таким образом, обычно оказываются лучше, чем решения, принимаемые узким кругом лиц, поскольку последние более подвержены опасностям, связанным с ограниченной информацией и определенными личными интересами. В условиях представительной демократии в силу ее открытости и связанной с этим обязанностью отчитываться число ошибочных решений, например по вопросам национальной политики, сводится к минимуму.

А. Гор (A. Gore) подробно демонстрирует, как администрация Д. Буша использует фактор страха для принятия и реализации решений. Опираясь на страх, вызванный террористическим актом 11 сентября, Д. Буш резко увеличил свою власть, нарушив тонко выверенный и оправдавший себя за 200 лет баланс между законодательной, исполнительной и судебной властями страны, что крайне опасно не только для других стран, но и для самих США.

Манипуляция общественным сознанием с помощью средств массовой информации угрожает даже внутренней логике капитализма. В частности, описанная Адамом Смитом «невидимая рука» рынка замещается невидимыми марионеточными нитями, за которые дергают рыночные стратеги для создания потребностей у покупателей. А в политической жизни для уже фактически принятых решений обеспечивается необходимая поддержка или согласие общественности.

Для российских условий рассмотренные проблемы существенно более значимы, чем для США. У нас нет никакого исторического опыта демократического управления (кроме Новгородского вече), прежде всего, в установлении четкого баланса законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти. Традиционный правовой нигилизм и, возможно, фатализм наших граждан дополнительно усугубляют ситуацию. Общество теряет от этого возможность эффективно привлекать к выбору альтернатив решений и к их контролю разум своих граждан, оставляя это право узкому кругу лиц. В результате даже когда эти люди компетентны и действительно стремятся действовать в интересах народа, доля ошибочных, порой пагубных и опасных решений недопустимо велика.